Вадим Тарасенко - Отщепенцы [СИ]
Тамара боялась. Очень боялась. Встрявать в какое-то темное дело ей уж очень не хотелось. Но дополнительно получить четыреста гривен…это решило все.
— Согласна. Но…, - Тамара замялась.
— Но деньги вперед, — закончил за неё эсбэушник и рассмеялся. — Давайте зайдем за лавочку, что бы нас меньше видели и я передам вам деньги.
Тамара огляделась вокруг — ничего и никого подозрительного вокруг она не заметила. Вместе с незнакомцем она зашла за лавку.
— Держите, — мужчина передал Тамаре тонкую пачку денег, — пересчитайте. В пачке оказалось ровно шестьсот гривен — двадцати купюрными банкнотами.
— Проверяйте, проверяйте, не стесняйтесь, а то вдруг фальшивые подсуну, — эсбэушник вновь весело рассмеялся.
Женщина вытащила одну купюру с пачки, повертела в руках, посмотрела на свет — вроде настоящая.
— Все, удостоверились?
— Да, — испуг у Тамары почти прошел. "Даже если жулики — все равно паспорт не стоит четырехсот гривен".
— Теперь давайте паспорт и пакетик с продукцией.
Тамара вытащила из сумки требуемое и передала их мужчине. Тот посмотрел на пакет, открыл паспорт, взглянул на Тамару, сравнивая фото с оригиналом и удовлетворенный осмотром сказал:
— А теперь погуляйте часика три по городу и приходите сюда снова за паспортом. Кстати, Вы снова будете брать порошок?
— Ой, чуть не забыла, ну конечно же буду.
— Ясно, тогда возьмем. А теперь идите, — мужчина улыбнулся Тамаре.
Тамара наспех завернула нехитрый завтрак, схватила Димку, который с чисто детским любопытством, во все глаза, смотрел на настоящего разведчика и вышла быстрее из сквера. Через несколько минут она вспомнила, что не показала за кем она заняла очередь и не получила расписку за паспорт. "Возвратиться? А зачем? Если что, скажу что потеряла паспорт, а очередь — сами виноваты", — и счастливая Тамара с шестистами гривнами в кармане отправилась гулять по городу.
— Порядок, — сказал Кедров, усаживаясь за руль своего "Опеля".
— Поверила? — спросила Настя, сидевшая на переднем сидении.
— За четыреста гривен на халяву девяносто процентов населения Украины скажет, что их президент то ли Мазепа, то ли Клинтон, а о Кучме они и слыхом не слыхивали. А тут ты о такой мелочи спрашиваешь. Ну что, иди занимай очередь, — Володя открыл паспорт, — Тамара Прудникова.
Через полчаса Володя и Настя сидели у него дома и Настя, с помощью косметики, пыталась хоть как-нибудь сделать свое лицо похожим на фотографию в паспорте.
— Ты бы хоть приблизительно выбрал лицо, похожее на мое, — Настя стояла перед зеркалом в прихожей и что-то там колдовала со своими глазами.
— Сударыня, Ваше лицо единственное и неповторимое, — Владимир, закончив возню с пакетиком, который передала ему пятихатская Тамара, стоял позади девушки и смотрел на ее манипуляции.
— Я же не говорю о полном сходстве, а так, в первом приближении.
— В первом приближении и лицо небритого бомжа подошло бы, все ж таки не обезьянье.
— Если это комплимент, то весьма сомнительный.
— Ну что ты, Настя. Просто я хотел объяснить тебе, что я подразумеваю под первым приближением.
— Ну и как далеко мое лицо отстоит от первого приближения, позвольте у Вас полюбопытствовать?
— Не знаю.
— Ну Вы хам, сударь. Сказал бы для приличия, что очень далеко или еще что-то в этом роде, а то: "Не знаю".
— Настенька, я действительно не знаю. Наука с такими громадными числами еще не сталкивалась.
Девушка обернулась, посмотрела на Володю и улыбнулась. А Кедрову все больше и больше хотелось положить свои руки на эти женские, притягательные своей хрупкостью и мягкостью, плечи, поцеловать тоненькую, милую шейку и уткнуться носом в копну светло-русых волос и забыть обо всем на свете. Что бы не искушать себя дальше он отступил от девушки, прошел в гостиную и включил телевизор.
— Ну как, — через несколько минут в комнату вошла Настя, держа перед собой, раскрытый на фотографии, паспорт Тамары Прудниковой.
Владимир подошел к Насте, посмотрел ей прямо в лицо, затем перевел взгляд на фотографию, затем снова посмотрел в лицо девушки.
— Отвратительно, — последовал лаконичный ответ.
Улыбка на лице Насти сменилась недоумением.
— Отвратительно, — вновь повторил Владимир и после некоторой паузы добавил, — это все равно, что портрет "Монны Лизы" закрасить какой-то гадостью.
Лицо Насти вновь расцвело. Комплимент ей явно понравился. И тут Володька не выдержал. Он взял девушку за плечи, притянул к себе и даже не поцеловал, а просто уткнулся губами ей в лоб. Оба замерли. Наконец Настя уперлась Владимиру в грудь и отстранилась.
— Не надо, — прошептала девушка, затем подняв глаза и взглянув в глаза Володе, добавила, — не сейчас.
Тихое радостное возбуждение охватило Владимира от этого "не сейчас". Оба понимали, что начальные слова любви сказаны и теперь ее Величество Время запустит для них специальный метроном, откроет для них свой специальный отсчет — отсчет любви. Сначала этот метроном будет не спеша делать свое тик-так. Но постепенно счет будет ускоряться и в конце концов перейдет в заливистую мелодичную трель — трель любви. А сейчас надо делать вид, что ничего не произошло.
— Ну что поехали назад, — Кедров откровенно любовался Настей.
— Поехали. Не забудь пакет.
— Шутишь.
Через час после того как Кедров и Ампилова отъехали от офиса "Вега — Космет", они появились там вновь. Прошло еще полтора часа и Ампилова — Прудникова, скромно опустив глазки (подведенные французской косметикой), пакет с порошком отдала приемщице "Вега — Космет". Пройдя строгий тест-контроль — пронизывающий взгляд и взвешивание на руке, пакет присоединился к таким же пакетам, лежащем в специальном ящике. Через десять минут, получив деньги и новую порцию полуфабриката Настя сидела в «Опеле» у Владимира.
— Ну что, Володя, проверяй.
Кедров достал с заднего сидения кейс и открыл его. В нем оказался прибор, чем-то похожий на автомагнитолу. Владимир нажал пару кнопок, повернул какую-то ручку — на панели прибора загорелась желтая лампочка.
— Порядок, — Кедров удовлетворенно хмыкнул. — Теперь нужно подождать, максимум пять минут. Едва успел он произнести эти слова, как рядом с желтой вспыхнула зеленая лампочка и раздалось протяжное: «П-и-и-и». Одновременно ожили часы, смонтированные тут же, на лицевой панели прибора.
— Теперь полный порядок. Дождемся эту настоящую Тамару Прудникову, отдадим ей ее паспорт и порошок и все, на сегодня отбой.
— Ты хоть сейчас можешь мне сказать, что им я подкинула в том пакете? Может ты бомбу туда всунул, подымешь все их хозяйство на воздух, а мне потом отвечать. И вообще, что тут затевается?
— Я тебе апельсины в тюрьму буду носить.
— Мерси. Но я люблю бананы.
— Хорошо, будут тебе бананы. Удовлетворю любую Вашу прихоть, сударыня.
— Только сиди в тюрьме, — закончила предложение Владимира Настя.
Оба рассмеялись.
— Володя, ну все-таки, скажи, — девушка просяще-кокетливо посмотрела на мужчину.
— При одном условии.
— Каком?
— Что ты согласишься у меня поужинать.
Девушка посмотрела на Кедрова, затем отвела взгляд и тихо сказала:
— Володя, я же тебя попросила — не дави на меня. Не ускоряй темп, — и видя, как чуть сник Владимир, неожиданно провела своей ладошкой по его щеке и весело добавила, — Тише едешь — дальше будешь.
Владимир вздрогнул, ласково посмотрел на Настю и сказал:
— Ну если "дальше будешь" тогда поехали в «Кристалл», там довольно уютно и славно кормят.
— Но после этого ты отвезешь меня домой.
— Естественно, а куда же еще? — Володя крутанул ключ зажигания.
— Стоп, стоп. А Прудникова?
— Ах черт, чуть не забыл. И где ее черти носят?
— Деньги тратит, — Кедров посмотрел на часы. — Через полчаса должна появиться.
— Подождем.
— Подождем.
Тамара не опоздала. Ровно в назначенное время она подошла к лавке, где состоялась ее встреча с Владимиром.
— Вот, Тамара Николаевна, держите Ваш паспорт. Как видите он в целости и сохранности. Но прежде Вы должны подписать расписку.
— Какую расписку, — испуганно спросила Тамара.
— Расписку о том, что никогда, ни при каких обстоятельствах Вы не расскажите никому об участии в этой операции. В противном случае вы будете привлечены к уголовной ответственности.
— Но когда мы с Вами договаривались, ни о какой расписке речи не шло.
— Тамара Николаевна, это у нас, в СБУ, стандартная процедура. И ничего страшного в этом нет. Все будет зависеть от Вас. Будете молчать — никаких претензий мы к вам иметь не будем. Так что подписывайте и спокойно едьте домой. Тамара тоскливо оглянулась вокруг. Деваться было некуда.
